Архімандрит Віктор (Черняєв), настоятель Ніжинського Благовіщенського монастиря (†1761)

(1761 – 18??)

Справедливо замечено в описании Нежинского монастыря, что “Святитель Стефан Яворский и архимандрит Виктор неразлучны в народной памяти, первый создал, а второй воссоздал эту святую обитель”. Со своей стороны мы должны заметить, что имя архимандрита Виктора известнее и даже популярнее в Нежине, чем имя Стефана, потому что Виктор более 20 лет трудился, живя в самом монастыре, и многие нежинцы помнят о его деятельности и христианской жизни.

Архимандрит Виктор ІІ-й, (1803-1823) в миру Василий Черняев был родом из Болгар купеческого звания, родился он в Черногории в 1761 году. Родители желали дать ему образование в Вене, но Василий, не доехав до Вены, остановился по пути в Киеве, и здесь поступил в число студентов духовной академии. По окончании академического образования в 1791 году он определен был в Могилевскую семинарию учителем философии и греческого языка. В монашество поступил в 1793 году и потом получил должность префекта в Смоленской семинарии. В 1803 году Сентября 8-го Виктор переведен был в Черниговскую семинарию с определением в тоже время и в настоятели “Назарета Богородицы” – Нежинского Благовещенского монастыря. Когда Преосвященный Черниговский Михаил, бывший впоследствии Митрополитом Санкт-Петербургским, поставил его архимандритом в Нежин, то отправляя его на новое служение, между прочим, сказал ему: “Желание Св. Синода есть, что бы Нежинскую обитель привести в наилучшее состояние”. И архимандрит Виктор исполнил это, как нельзя лучше, во всех отношениях.

Когда он прибыл в свой монастырь, то застал в нем всего 732р. ассигнациями. Этой суммы не достаточно было на обыденные расходы для прокормления братии. Но Виктор не унывал. Чтобы удобнее заняться делом, он испросил дозволения у Преосвященного Михаила оставить на время свои занятия в семинарии, и сам поселился в Нежине. С того времени он всецело посвятил себя на служение вверенной ему обители и в течении 20 лет настоятельствования в оной привел ее в самое лучшее состояние, в каковом она оставалась до революции.

Уже спустя только пять лет со вступления своего в должность архимандрита Нежинского, в 1808 году, Виктор доносил Преосвященному Михаилу, что “со вступления его в Нежинскую обитель каменная колокольня совершенно окончена; каменная ризница и теплая Петра и Павла церковь, и под оными, начиная от колокольни даже до угла восточной ограды, двадцать одна каменная лавка окончены и оштукатурены; каменная с западной стороны ограда сделана, покрыта и оштукатурена; двое святых ворот и брама там же окончены; каменные братские кельи все, как изнутри, так и извне починены, и по белены, и под оными четыре погреба, поварни две, и настоятельские кельи, как должно приведены в порядок”. В заключение Виктор просит у Преосвященного разрешения на построение каменной ограды с восточной стороны монастыря, для которой, как писал он, и материал уже был приготовлен.

В апреле 1813 года новая забота занимает мысли неутомимого строителя обители. В 1811 году, пишет он в рапорте своем Преосвященному Михаилу от 17 апреля, я доносил Вашему Высокопреосвященству, что в большой церкви открылись опасные трещины, требующие починки, к которой не допустили меня обстоятельства времени. Теперь и другая поперечная трещина показалась. Для исправления этих повреждений нужно:

1) арки на четырех углах большого купола сделать и от северной части над дверьми стену, подавшуюся к фундаменту, разбить;

2) в алтаре над окнами щелины разобрать, залить и заделать;

3) крышу всю или разобрать или поднять, которая вся на сходах церковных почти лежит, от чего и калечество сделалось в церкви;

4) всю церковь внутри и снаружи оштукатурить;

5) окошек вновь больших в четырех сторонах девятиаршинных поставить;

6) кроме материала и наличных 200 руб. на риштованье выходит за одну работу платить 4000 р.
Преосвященный разрешил описанную починку церкви учинить и Виктор не замедлил довести до конца, при помощи им самим избранного каменного мастера и рядчика графа Ильи Андреевича Петухова.

В тоже время трудами и усердием архимандрита Виктора обновлен иконостас в Благовещенском соборе, и стены расписаны живописью; устроена гостиница для приезжих богомольцев и обновлен приписной Ветхо-Рождественский монастырь. В этом последнем древняя Георгиевская церковь почти перестроена вновь и покрыта железом; оштукатурен находившийся при ней дом; вновь выстроена колокольня, и т. п. .

Из монастырских документов, равно как и из других официальных актов не видно, что бы с 1803 по 1823 год, т. е. во все время настоятельства Виктора в Нежин выдаваемо было хоть какое-либо пособие от казны на возобновление монастыря. А потому надобно согласиться с автором биографии архимандрита Виктора, что “все огромные издержки покрывались частью добровольными пожертвованиями, к которым располагал любимый и уважаемый всеми настоятель, а большею частью его собственными средствами”. Сам Виктор в прошении своем, поданном Св. Синоду по поводу обрушившихся на него несчастий впоследствии времени писал, что он “выписал из отечества своего значительную сумму денег, которую получил через общего четырех патриархов проповедника, иеромонаха Дорофея, всего 12,000 червонцев, что составляло (тогда) по курсу 140,000 р. государственными ассигнациями, и деньги эти издержал на возобновление обители”.

Но кроме этого, заботясь о возобновлении своей обители, архимандрит Виктор более всех своих предшественников и преемников старался всеми возможными способами о водворении в среде вверенной ему братии строгой иноческой жизни вместе с благочинием монастырским и церковным. Для руководства братии он составил прекрасные правила, которым наравне с другими старался подчинить и самого себя. “Настоятелю быти во первых образом жизни, говорится в предисловии к правилам, и пектися о других жительствующих в обоих монастырях иеромонахах, иеродиаконах, монахах и всякого чина людях”. В правилах излагаются наставления о молитве и церковном благочинии, о благочинии трапезном, об одеждах и прочих вещах, о послушании в монастыре и вне монастыря о приготовлении к смерти, и т. п. “Келейное тайноядение, пишет о. Виктор, между прочим, и бесчиние бывает, когда держит кто в кельи пьянственные напитки и сластолюбствует; вся бо злая от сих рождаются и бесчиния в монастыре”. О приготовлении к смерти в 7 правиле говорится: “Все на свете не постоянно и песок сыпучий; все тайны рано или поздно в явление приходят; но час смерти никому не известен. Тем же всяк из братии присно о смерти размышляй и ко отходу готовися. Клобук у монаха гроб его знаменует он, куда ни ходит, и гроб свой за собою носит. Живущий в монастыре, кто бы ни был, очищай пред Богом совесть свою и сокровенные тайны ея открывай духовному отцу”, и т. д.

В биографии Виктора напечатано письмо, одной дамы, знавшей его близко, которое не менее прекрасно характеризует его духовную жизнь и поведение. “Нрава он был, писала из Пскова почитательница Виктора генеральша А. В. О-ва, на имя бывшего настоятеля Нежинского монастыря архимандрита Евгения, невероятно кроткого, спокойного, всегда одинаков, доступен всякому, снисходителен, но строго судил иноверцев, обличал их заблуждения и с христианской ревностью заботился об их обращении. В домашней беседе с близкими к нему лицами любил вспоминать о своем детстве и юношеском возрасте. Говорил просто и приятно. В иноческой жизни был необыкновенно строг, никогда не упускал богослужения и церковного правила, а по пятницам ничего не вкушал до самой вечерни. Пример его строгой жизни имел чрезвычайное влияние на подчиненных. Братия умножалась, и монастырь процветал духовно и вещественно. Архимандрит Виктор приобрел всеобщее глубокое уважение не в одном Нежине, слава о нем прошла в соседние губернии и города, откуда много стекалось желающих пользы ради видеть его, кто получить его благословение, кто поручить себя его молитвам, кто пользоваться его назидательными увещаниями”, и т.д.

В 1809 году архимандрит Виктор, согласно желанию Преосвященного Михаила снова занял было должность учителя при Черниговской семинарии, с оставлением в должности настоятеля Нежинской обители. Но чрез три года его постигла одна из тех неудач, которые потом не переставали преследовать его до самого отбытия из России. Преподавая богословие по руководству Феофана Прокоповича, сокращенному Преосвященным Иринеем, Виктор решился перевести это руководство на русский язык, изменив отчасти его план и сделав по своему соображению некоторые дополнения. В 1811 году Виктор, по благословению Преосвященного Михаила, представил свой перевод в Св. Синод. Но к несчастью сочинение Виктора попало на рассмотрение сурового критика – Архиепископа Тверского, который “нашел сей перевод неисправным и с погрешностями, как по слогу, так и по образу понятий переводчика, столь многими и не маловажными, что, как писал он в Св. Синод, от такого перевода более вреда, чем пользы ожидать (было) должно”. Преосвященный Михаил думал было вступиться за автора, но, не смотря на одобрительный отзыв его об учительской службе Виктора, в 1812 году Виктор по определению Синода за свое неудачное сочинение был отрешен от должности преподавателя Черниговской семинарии с оставлением при одной только должности архимандрита Нежинского.
Теперь Виктор еще более посвятил себя на служение любимой обители, и его труды по справедливости были оценены начальством. В 1818 году Преосвященный Михаил, уже в бытность свою Митрополитом С.-Петербургским ходатайствовал через Министра духовных дел о награде архимандрита Виктора “за отличное служение в настоящей должности Государь Император Александр Павлович всемилостивейше соизволил повелеть сопричислить его к ордену Св. Анны 2-й степени”. Уведомляя о сем Виктора, с препровождением орденских знаков, Преосвященный Михаил поставлял себе в особенное удовольствие поздравить его с высокою монаршею милостью. Но вскоре Виктора постигли новые испытания, имевшие самое тяжелое влияние на дальнейшую судьбу его.

В том же 1818 году, в котором архимандрит Виктор награжден был орденом, он завел тяжбу с жителями окружных сел за монастырское имущество. Поэтому поводу он писал в консисторию:
1) при отборе от монастырей в 1786 году в казенное ведомство монастырских имуществ пять семейств крестьян при Ветхо-Рождественском монастыре положено было перевести в село Волосиновку, а землю оставить в выгодность монастырю, но крестьяне не переведены и владеют той землей;

2) в 1799 году отнята для оных людей от самого подворья монастырского на 15 огородов земли;
3) в 1804 году при Борзенском землемере и земской полиции отобрано в казну все бывшее за монастырем место под протоком Остром, рудками и глухими местами;

4) 1812 году еще отобрано для тех же людей на четыре огорода от монастырского сенокоса;

5) в 1807 году землемер Брулеев отобрал от монастыря лес называемый “Белою Шапкою”, оторвал пасеку и 3 фруктовых сада с целым скитом;

6) казак Синяк опустошил монастырский лес называемый “Черный”;

7) Монастырь лишен выгодности, по штату предоставленной монастырям, не имея озер для ловли рыбы”.

Но теперь в Чернигове не было уже Преосвященного Михаила, который до конца жизни любил и уважал Виктора. Его место занял Преосвященный Лаврентий, который, по преданию, сразу не полюбил Виктора за то, что тот в бытность Лаврентия в Нежине со свитою, отказался принять и угостить, как следует архиерейских певчих, ссылаясь на то, что его монастырь и без того нуждается в самых насущных потребностях. Потому и консистория не обратила ни малейшего внимания на доклад Виктора. Это раздражило впечатлительного Спирика. В 1820 году, он велел взять волов казака Синяка из монастырского леса, которым тот распоряжался как своею собственностью. Завязалась жаркая переписка между Виктором, Нежинским Стряпчим и Полицмейстером, которые вступились за Синяка. Дело дошло до консистории, которая со своей стороны также приняла сторону Стряпчего и Полицмейстера, предписав Виктору, “чтобы он выполнял требованья полицейские (об отдаче волов) и удерживался от переписок, кои для него предосудительны”. Виктор не выдержал и подал жалобу на полицию Малороссийскому военному Губернатору князю Репкину. Но и князь препроводил жалобу Преосвященному при своем отзыве, в котором признавал жалобу эту “не основательной и уважения не заслуживающей”, с присовокуплением, что “за таковое его (архимандрита) ябедничество следовало бы его Виктора подвергнуть строгому суждению по законам”.

Когда это дело дошло до Св. Синода, то указом от 30 Ноября 1822 года предписано было “вызвав архимандрита Виктора в Декастерию, сделать ему строгий выговор”. Но Виктор в Декастерию не явился, и за это, по представлению Преосвященного Лаврентия, синодальным указом от 6 июня 1823 года, лишен был настоятельской должности, и “впредь до усмотрения образа жизни и свойственной монаху кротости и повиновения повелено было определить его в другой монастырь на монашескую порцию”. Преосвященный Лаврентий избрал для этого Новгород-Северский монастырь, а на место Виктора назначил другого архимандрита Евгения, до утверждения же сего последнего в этой должности заведывание Нежинским монастырем поручено было наместнику Черниговского Елецкого монастыря, которому в тоже время вменено было в обязанность принять от Виктора монастырь по описи со всем его имуществом.

Теперь наступил самый горячий кризис в деле Виктора. Жители Нежина, пораженные отрешением от должности любимого архимандрита, все единодушно подали на Высочайшее Государя Императора Александра Павловича всеподданнейшее прошение, в котором, изложивши заслуги Виктора по отношению к Нежинской обители, в заключение умоляли Государя “повелеть по Высокомонаршей благости своей, да окончит почтенный муж сей остаток не многих дней своих в той же Благовещенской Нежинской обители, которую восстановил он, и в тех же правах, которыми пользовался, в возмездие премногих трудов, в награду незазорной жизни его, в образование самой обители, в дальнейшее наше поучение и во славу Высочайшей и в веки незабвенной милости своей”.

Может быть, прошение это и не осталось бы без последствий, в особенности при расположении к Виктору Преосвященного Митрополита Михаила, если бы сам Виктор сумел держаться в должных границах терпения и повиновения. Но от тяжких испытаний в нем заговорила горячая Черногорская кровь, и он не мог уже хладнокровно говорить, ни об Архиепископе Лаврентии, ни о Черниговской Декастерии, ни даже о самом Синоде. Обо всем этом немедленно было донесено в Св. Синод, с присовокуплением, что Виктор не хочет сдавать должности новому архимандриту и даже будто бы в припадке гнева покусился на святотатство, бросивши икону Ахтырской Божьей Матери с престола к дверям, где она разбилась, когда же консистория предписывала побудить его к скорейшему отъезду в Новгород-Северский монастырь, то Виктор отвечал: “как я на время в Россию приехал и даже на должности и чины нигде не присягал, по особливому Божию промыслу, а вместо того служила мне везде и всегда будет служить вера моя и звание мое, то причисляюся к греческому здешнему (Нежинскому) обществу, и т. д. “. Возводимые на Виктора эти обвинения были причиною того, что Св. Синод, постановил “запретить архимандриту Виктору священнодействовать, не давать ему ни бумаги, ни пера, ни чернила, и выслать в Новгород-Северский монастырь под строгий надзор. Виктор и после этого еще не унывал, пока дело не дошло до Губернского Правления, у которого консистория просила содействия для высылки его из Нежина в Новгород-Северск. Тогда он послал в Св. Синод просьбу, что бы ему дозволено было оставить Россию и уехать на родину в Черногорию. “За все труды, писал он в прошении своем, понесенные в отправлении возлагаемых на меня начальством должностей, и при имеющейся немаловажной собственности моей в расход монастырских надобностей, ныне я отрешен с бесчестием для меня на монашескую порцию без взятия от меня объяснения, и более по одному личному неудовольствию на меня местного начальства, не желая по собственной моей вине, во все мне неизвестной и неумышленной, и на мое место определен и прислан архимандрит Евгений. Все движимое и недвижимое имущество монастыря взято от меня с такою точностью, что и собственная моя мантия, не взирая на мои изъяснения, взята и к монастырским вещам причислена. При таковом крайнем положении моем я, повинуясь власти начальства и уповая на правосудие верховной власти, предоставляю все причиненные мне обиды праведному суду Божию, я сам желаю отправиться в свое отечество для окончания там дней моих. Для того, прилагаю свидетельство о моем в Нежине житии от всей беспристрастной публики, мимо меня данное мне, всепокорнейше прошу Св. Синод исходатайствовать и выслать мне на свободный проезд из России чрез Сербию в Черногорию паспорт”.

Должно быть Виктор заранее был предуведомлен кем-либо из Петербурга о неблагоприятном исходе его просьбы, как это и оказалось на самом деле, потому что еще до получения Синодального указа с отказом на эту просьбу, он 13 октября 1823 года, отправив неизвестно куда свои вещи на двух подводах, вечером того же числа вышел тайно из настоятельских келий, и где девался неизвестно. Так доносил со слов архимандрита Евгения Преосвященный Лаврентий Св. Синоду. Но на самом деле удаление Виктора из Нежина совершилось при следующих обстоятельствах. Так как весь город сочувствовал ему в его тяжком положении, то дивизионный генерал Е… тогда квартировавший в Нежине, в своей карете вывез скрытно архимандрита Виктора за город, где ожидал приготовленный для него экипаж г-жи Г-ко. Архимандрит Виктор уехал в Киев и долго жил здесь в доме г. Т… Положение его для всех казалось, тягостным, ибо он не имел даже необходимого, выехал из Нежина в одной рясе, келейник его успел взять с собой один узел с бельем. Но, несмотря на это, он был тверд духом, унывал только при мысли о воспрещении ему священнодействовать. Он надеялся через посредство Киевского Митрополита исходатайствовать себе паспорт на проезд за границу.

Но и в Киеве Виктор не мог оставаться спокойным. В январе 1824 года Министр Внутренних Дел, вследствие сообщения Св. Синода, сделал распоряжение “об отыскании бежавшего из Нежинского монастыря архимандрита Виктора”. Поэтому, не считая дальнейшее свое пребывание в Киеве безопасным, Виктор решился, наконец отправиться в Новгород-Северский монастырь. Но здесь ожидало его новое поражение. Во время его безвестного отсутствия в Киеве Св. Синод назначил ему для жительства Спасо-Евфимиев Суздальский монастырь, с тем впрочем, что по вниманию к прежней и усердной его службе ему назначено было 300 р. в год пенсии. 14 мая 1824 года несчастный отправлен был в Суздаль в сопровождении квартального надзирателя… Здесь в Спасо-Евфимиевом монастыре Виктор прожил 3 года, пока, наконец, в 1827 году, по Высочайшему повелению, он выехал за границу. Дальнейшая судьба его неизвестна…

Но, зато вовеки не умрет память о нем в Нежине и в особенности в Нежинской Благовещенской обители. Недаром, говорят о Викторе в Нежине, более чем о самом, Преосвященном Стефане Яворском. Без сомнения к тому не менее способствовала трагическая судьба несчастного.

Преемникам Виктора оставалось только пользоваться плодами трудов своего предшественника. Из них не многие впрочем, и могли сделать что-либо для обители по причине своего кратковременного служения в Нежине.